Записи на таблицах - Лев Виленский

ждал их, и гора подушек, вышитых искусными служанками манила их, но тут раздался звук рога, и кавалькада всадников медленно въехала в стан, в поисках великого победителя.

День, жаркий и сухой, стоял над кочевьем Авраама, над городскими стенами Шхема курился дымок. Огненное солнце палило с лазурно-голубого неба, и непонятная тишина стояла вокруг. Авраам откинул полог шатра и вышел к гостям. Их было трое, одетых в белые одеяния, молчаливых и угрюмых человека, с лицами невзрачными и морщинистыми, у одного из них на шапке седых курчавых волос сверкал гладкий золотой обруч.

«Авраам», — произнес он, — «я — Малхи-цедек, царь праведный, царь Урусалима, города великого, что в двух днях пути от Шхема, мне донесли о твоей победе над Амрафелом, царем Бавэля, и Кедорлаомером, царем Элама, и Арьохом, царем Ларсы, и Тидалем, царем хеттов. Господь Всевышний направил оружие твое. Так приди же в Урусалим, город мой, ибо желаю я говорить с тобой. Приди один, без жены своей, без слуг и рабов твоих, не бойся, вспомни ту школу в Харране, где учился ты Знанию. Это Господь Бог Высший послал тебя сюда, в землю Кенаанскую. Это он даровал тебе победу, а мне осталось лишь сказать тебе то, что ты еще не знаешь, после чего ты станешь мудрейшим из живущих. Я жду тебя. Собирайся в путь.»

С этими словами Малхи-цедек повернул своего осла, и его слуги последовали за ним. Авраам смотрел им вслед, пока пыль из под копыт ослов не перестала висеть в знойном воздухе.

Урусалим39

Путь в Урусалим был недолог, Авраам ехал по ночам, глядя на звезды и сверяя с ними дорогу свою, днем, когда безжалостное хананейское солнце палило спину и голову, и пот заливал глаза, путник устраивался под тенью скал, или случайного дерева. Дорога из Шхема в Урусалим была хорошо видна, вытоптана копытами проходящих караванов, она уходила в горы, петляя по склонам, спускалась в долины высохших речушек, поднималась на террасы полей, на которых уже сняли урожай. Город открылся Аврааму неожиданно. С удивлением смотрел путник на незнакомую ему архитектуру. Урусалим не походил ни на один из знакомых Аврааму городов. Расположенный на почти отвесной скале, окруженный неправильным кольцом стен, Урусалим напоминал орлиное гнездо, дорога к нему проходила вдоль стен, заворачивала к югу, где были единственные городские ворота. Враг, решивший подойти к воротам, мог быть расстрелян из луков в упор, пока проходил бы дорогой возле стены. Вокруг Урусалима желтые безлесные горы лежали в солнечном мареве, да на востоке среди низких холмов серело Мертвое море, и поднимались еще дымы сожженных городов Пятиградья. Южнее лежали Хеврон и Беэр-Шева, города, знакомые Аврааму, а за ними дорога сворачивала к Египту.

Авраам вступил в открытые ворота, ладно сбитые из толстых деревянных брусьев, стражник взглянул на него нехотя, сплюнул в приворотную пыль и спросил, куда направляется странник, и что несет он в своей дорожной сумке. Авраам ответил, что, дескать, идет по зову Малхи-Цедека, царя Урусалимского, а зовут его Авраам. Стражник попросил обождать, и не входить пока, заложив два пальца в рот, свистнул. Из узкой улочки появились еще двое — с кривыми бронзовыми мечами у пояса, поклонились Аврааму и просили следовать за ними, ко дворцу. Через весь город шел харранский скиталец — поднимался в гору, между домами, сложенными из грубых камней, мимо восточной стены, в которой небольшой проход вел к источнику в долине, мимо пальмовых деревьев, покрытых сероватой пылью, шел вдоль стены, преградившей путь — за людьми царскими, к воротам дворцового двора, и вот — ворота распахнулись по условному стуку, и Авраам вступил во внутренний двор, вымощенный камнем, внутри которого стоял небольшой двухэтажный дворец, окруженный сикоморами и виноградными лозами. Плющ вился по фасаду здания, на увенчанной зубцами крыше стоял Малхи-Цедек, царь Урусалима, в ожидании. Отворив двери в стене, где по сторонам стояли два грубой работы каменных льва, стражник с мечом сделал приглашающий жест, и Авраам вошел в темную залу, предназначенную для приема гостей. У стен стояли простые деревянные скамьи с набросанными на них подушками, да стоял высокий кувшин с водой. Авраам сел на скамью, зачерпнул горстью воды, напился. На галерее сверху зала распахнулась узкая дверь, и Малхи-Цедек медленной походкой старого человека начал спускаться по скрипучим ступеням. Только сейчас Авраам заметил, как стар царь Урусалима. Лицо его было покрыто морщинами, глубокими и темными, как ущелья сопредельных гор. Нос с горбинкой выделялся в массе седых волос, которыми было покрыто лицо Малхи-Цедека. Борода царя, седая и длинная, заплеталась в косичку, украшенную золотым кольцом, а на густых, почти белых волосах его сверкал тусклым красным золотом обруч — символ верховной власти. Но более всего Аврааму запомнились глаза Малхи-Цедека, широко расставленные черные глаза, которые казались бездонными ямами на властном лице, глаза, которые живо напомнили Аврааму глаза Эвера40, его наставника и учителя в харранской школе…

«Да, Авраам, я внучатый племянник Эвера», — промолвил царь, и скиталец вздрогнул, ибо старец читал его мысли как открытый свиток. «Не удивляйся, ты скоро сам так сможешь! Знание, полученное тобой в Харране, достаточно для этого, но в нем нет одного. И это одно я скажу тебе… но сначала подкрепись», — и царь указал жестом на поднос с финиками, виноградом и стручками дерева харув, сладкими и утоляющими голод. «Я не ем мяса», — продолжал Малхи-Цедек, — «так завещано было Ноаху, отцу всех народов, Богом Всевышним, поэтому ешь от плодов земли нашей… скоро земля эта станет твоей».

— Я знаю про Ноаха, — сказал Авраам, беря финик и удивляясь его сладости. Таких фиников не было в Арам Нагараиме. — Только вот, о царь, ты говоришь мне о том, что земля эта станет моей, но у меня нет даже сына, умру я — кто наследует мне?

— Скоро родит тебе сына служанка, но не ему наследовать тебе. Сарра, любимая твоя жена даст тебе отрока, и он будет любим тобой, и от него родится народ великий, народ, который будет служить Богу Всевышнему, и будет земля эта его землей, и город этот — главным городом земли этой, — медленно произнес Малхи-Цедек, — но трудным и злым будет путь жизни народа твоего! Жертвами будет усеян он, и кровью залита будет земля его.

— Как знать мне, о царь, — молвил Авраам после долгого молчания, — что будет так?

— Поднимись со мной на крышу, — сказал Малхи-Цедек.

Они поднялись по ступенькам на крышу дворца. Жара была в разгаре, но они не чувствовали ее. Малхи-Цедек жестом велел Аврааму сесть на низкую глинобитную скамью, а сам стал